george_smf

Сегодня исполняется 80 лет человеку, без которого наше детство было бы другим. Более серым, более тусклым, более пасмурным. Александру Ивановичу Семёнову.



Е.Т. Мигунов в записках о его отце – Иване Максимовиче Семёнове – вспоминал:
«Как-то в разговоре со мной он сказал о своём сыне Саше: «Я ему сказал: хочешь быть художником-карикатуристом – давай! Но – чтобы ни в чём не был похож на меня. Ищи своё лицо. Своё отношение. Под меня – не работать. Благословения – не будет!..»
И Саша стал интересным, уютным по-семёновски и обаятельным, но совершенно не похожим на отца – карикатуристом. Транспонировался в условность и символику, коя не была свойственна его папе. Осталась от отца – обаятельность».

Коллеги не причисляли Александра Ивановича к выдающимся графикам. И сам он признаётся, что считает себя художником средним, если не «ниже среднего», умело это скрывающим. Так и есть. Не в этом его сила. Семёнов намного превосходил своих более мастерски рисующих товарищей в изобретательности.

Его стихия – игра. Игра с макетом, с нумерацией страниц, с использованием журнальных и книжных полей… За это его обожали и дети, и взрослые. Начав как художник-оформитель и карикатурист, он органично перешёл к работе в детских журналах – «Мурзилке», «Колобке», «Весёлых картинках».

( Collapse )

Дублирую прошлогодний пост в ФБ, которого здесь не было:


Это не шутка. «Это документ, между прочим». (с)

В 1926 году Ленинградское отделение Госкино закончило производством первый советский мультфильм для детей – «Два сна».

В Главрепертком он был направлен 24 мая, а уже через два дня – запрещён к демонстрации без права переделки как картина, «идеологически чуждая коммунистическому детдвижению», которая «оформлена крайне бесхудожественно».

Содержание этой работы полностью реконструируется по подробнейшим стихотворным титрам. Авторы фильма (как и автор стихотворного текста) остаются неизвестными по сей день.

Поскольку картина была запрещена, то её фактически никто не видел, и информации о ней не было даже у московских мультипликаторов. И первым детским рисованным фильмом стал считаться «Сенька-африканец», законченный более года спустя.

По-видимому, «Два сна» представляли собой компиляцию из натурных (явь) и рисованных (сны) кадров, как было принято в те годы. В сюжете явно заметно влияние «Сказки о Пете, толстом ребёнке, и о Симе, который тонкий» Маяковского, изданной в 1925 году.

Поскольку ни в одну книгу о мультипликации это произведение целиком не помещается, публикую его здесь – ко дню рождения Пионерской организации. По монтажному листу.

( Collapse )

Мой улов на «Красной Площади»-2018:

Очередной, 14-й том Ремизова от «Ростка»;



Наконец-то ставший доступным для всех желающих альбом «Художники «Мурзилки»» (о нём я пять лет назад писал в ЖЖ)
и второй «том» альбома о художниках «Весёлых Картинок» - на сей раз «варшамовского» призыва. Для аниматоров скажу сразу: Ярбусова есть, Назарова нет. Номер журнала с рисунком Колюшевой на обложке – бесплатный подарок от редакции;



Два издания об анимации – старенькое (Кривуля от ВГИКа) и новенькое (Сафронов от «Сеанса»);



И, наконец, ( Collapse )

«Федюша, налей-ка мне ещё полстаканчика газировки. Что-то я, кажется, ещё не совсем протрезвился: у меня такое впечатление, будто у этой маленькой птички нет ни одного пёрышка и вся она в мелкую клеточку. Вот ведь ерунда какая!»


«Это не та кнопка…»




«А ты на этом голубе
Всё пишешь мне ответ,
Всё пишешь мне ответ»…

Как, наверное, многим известно, в Государственном центральном музее кино есть одновременно два учёных секретаря. Это не А-Янус и У-Янус, а двое совершенно самостоятельных киноведов – Ирина Павлова и Милена Мусина.

Как отметил Максим Павлов suphix , на днях на сайте этого во многих отношениях замечательного музея появилась викторина «Вечная женственность»:

http://www.museikino.ru/exposition/themes/vechnaya-zhenstvennost-dubl-pervyy/

Один из вопросов сформулирован следующим образом:



Как видим, почтеннейшей публике предлагается на выбор четыре варианта ответа. То есть Музей кино с двумя учёными секретарями полагает, что раньше 1934-1941 годов сюжетов, связанных с беременностью, в советском кино не было.

Придётся разочаровать обеих учёных секретарей сразу.

Вряд ли им неизвестно, что в декабре 1924 года на экраны страны вышел большой (6 частей) фильм «Аборт». И, хотя он проходил по разряду «научно-художественных культурфильм», сюжет там наличествовал, в чём можно убедиться, даже не выходя из Интернета:

https://www.kinopoisk.ru/film/43402/

А спустя всего два года, в октябре 1926-го, на экраны (почти без поправок) был выпущен мультипликационный фильм А.Преснякова и И.Сорохтина «Алименты». По сюжету, «эффектная фигура» нэпман Жорж соблазнил девушку Шуру. Они вместе ходили в кино и «по балам», Жорж клялся девушке в любви, и «Время шло. Но вдруг у Шуры Стала портиться фигура». Жорж отрёкся от будущего ребёнка, Шура подала на него в суд. Жорж подговорил двух приятелей, которые пришли в суд в качестве свидетелей и подтвердили, что «имели с нею дело», т.к. Шура – девушка весьма лёгкого поведения. Это их и погубило.

«Коль уж так могло случиться,
Что им всем близка истица,
Суд решил в конце концов…
…Всех признать их за отцов,
Обязав с сего момента
Всех к уплате алиментов».

«Ловко прятали концы,
Да попали все в отцы» -
заключали титры.

Это был первый советский мультипликационный фильм с сюжетом о беременности.

Не знаю, были ли более ранние советские картины, в содержании которых присутствовала беременность. Может быть, и были. Зато у меня уже нет сомнений, кто скрывается под маской «учёных секретарей» Музея кино.

Двое из ларца:



P.S. Пока писался этот пост, вопрос о беременности уехал на шестое место…

(мастерство игры)


Работа над детской книжной и полиграфической продукцей началась для Мигунова в 1950-е годы с оформления игр и книжек-игрушек.

Одной из первых (1957 г.) появилась детская игра «Наш концерт» (автор – Стольникова), оформленная Мигуновым для Росгизместпрома. Мигунов сделал рисунки этикетки для коробки, игрового поля-сцены и карточек с изображением детей. В архиве сохранилось несколько рисунков, которые, видимо, относятся к тому давнему заказу:



( Collapse )

Осенью прошлого года, в ходе борьбы киноведов за пребывание НИИ Киноискусства в историческом здании в Дегтярном переулке, со стороны институтских работников многократно звучали обвинения ректора ВГИКа Малышева в лицемерии и двуличии. Сейчас, спустя полгода, я вослед Шерлоку Холмсу могу смело утверждать: «Абсолютная чепуха!». Самый натуральный поклёп.

Ещё в августе или сентябре, когда руководство ВГИКа внезапно потребовало ежедневного пребывания учёных на рабочих местах, что вызвало бурю возмущения у сотрудников института (особенно архивистов), в НИИКе состоялась встреча работников с Малышевым, на которой он напомнил, что режим работы, включая необходимое количество часов, проведённых на рабочем месте, входят в обязанности работника, зафиксированные в наших трудовых договорах. И требование его соблюдения абсолютно законно. На что я возразил, что в моём договоре со ВГИКом есть не только обязанности работника, но и работодателя, которые ВГИК не соблюдает. В частности, работодатель обязан обеспечить работника рабочим местом, производственным оборудованием и заботиться о его профессиональном росте и квалификации. А у нас в отделе на двенадцать сотрудников до сих пор – только три компьютера. Если мы начнём ежедневно посещать несуществующие рабочие места, то единственное, что мы сможем там делать – это убивать время. И несоблюдение ВГИКом условий договора – вообще-то повод для подачи заявления в Трудовую инспекцию.

Малышев тут же при всех заверил меня, что, если я изъявлю желание ежедневно приходить на работу, то ради этого он, Малышев В.С., готов уступить мне свой ректорский кабинет, предоставив собственный рабочий стол и компьютер.

Помнится, мне захотелось тогда поймать его за язык, припереться как-нибудь во ВГИК, заявиться в ректорат и потребовать очистить рабочее место. Но в это время сгустились тучи над Музеем кино, и стало не до Малышева и не до НИИКа.

Впоследствии грянули разные хренации, включая предложение Минкульта срочно освободить особняк в Дегтярном и разместить НИИК в стенах ВГИКа, от которого Малышев не смог отказаться и вынужден был спешно искать площади для Института в здании на Вильгельма Пика. Сопротивление киноведов, как и следовало ожидать, ни к чему не привело. 16 января стало последним днём пребывания НИИКа в особняке Зимина.

Вчера я впервые побывал на новом месте работы. ВГИК переживает эпоху «великого переселения народов» - часть факультетов и руководителей (включая самого Малышева) переезжают в только что открывшееся новое здание, на их место заселяются отделы, находившиеся на Будайке (тамошний корпус предназначен под снос). Среди всего этого с трудом нашлось несколько комнат для нежданно свалившегося на голову НИИКа.

Каково же было моё удивление, когда я обнаружил, что наш Отдел междисциплинарных исследований теперь находится аккурат в стенах бывшего кабинета Малышева! Стенах даже не перекрашенных, с прежними люстрами и даже с забытым на подоконнике телефонным аппаратом (говорят, «вертушкой»). И я теперь буду ежедневно приходить в малышевский кабинет и трудиться на благо отечественного киноведения, возможно, на том самом месте, где находился рабочий стол ректора…

Ну, и кто теперь скажет, что Малышев лицемер? Да отрежут лгуну его гнусный язык! Слово ректора – твёрже гороху!

Помнится, в «Айболите-66», когда Бармалей помчался к Обезьяньей стране устраивать там засаду «проклятому докторишке», а Айболит, Авва и Чичи направились по его следам, чтобы сократить путь, Чичи вопрошала: «Ну поче-чему так: они за нами гонятся, а мы их догоняем?» И получала резонный ответ Айболита: «Он же обещал тебе проводить нас к обезьянам? ВОТ ПУСТЬ ДЕРЖИТ СЛОВО!»

Интересно, почему каждый раз в начале января я погружаюсь в прострацию? Почему испытываю не просто опустошение и усталость, а необходимость погружения в неспешное, похожее на тёплую ванну, бесцельное течение времени? Я неизменно словно бы возвращаюсь в детство – время Созерцания. Причём это ощущение не зависит от степени предновогодней нервозности и спешки. Даже когда подготовка к празднику проходит относительно спокойно, оно остаётся.

Думаю, так.

В детстве я, как и многие, воспринимал Новый год как Праздник, а новогоднюю ночь – как время Чуда. Как бы ни проходило всё на самом деле, ощущение это было неистребимо. Вообще, новогодняя ночь была главной вехой тогдашней моей жизни, осью, стержнем, на котором держался весь годовой цикл, уклад, круговорот бытия. Основой мировосприятия. Полночь действительно делила существование на «до» и «после», разворачивала вектор жизни в противоположную сторону.

Позже это ощущение исчезло, как я ни пытался его мобилизовать. Ни Праздника, ни ожидания Чуда больше почти никогда не возникает. А если и появляется – то не от самого момента, а от сопутствующих причин. Новогодняя ночь проходит обыденно, приближение конца декабря связано не с предвкушением радости и волшебства, а со стрессом и авралом. А послепраздничное опустошение осталось. Почему? Только ли как реакция на перенапряжение последних предновогодних дней? Но оно возникает и тогда, когда они проходят в бытовом режиме, без чрезмерных нервных затрат. В конце концов, есть в моей теперешней жизни и более сильные стрессы.

Видимо, дело в том, что я всё равно подспудно воспринимаю Новый год как точку обновления. В этом ведь смысл праздника. И как бы ни был я свободен от детских иллюзий, готовлюсь я именно к этому. Чуда и Праздника уже нет, но ощущение Обновления осталось. Психологическая подготовка даёт себя знать. Потому-то и возникает в первое январское утро эта свежесть детского восприятия, необходимость свыкнуться с этим переродившимся миром, погрузиться в него, вжиться. Оттого и возникает потребность в Созерцании, в воскрешении детских воспоминаний и ощущений. Каждый раз я вхожу заново в эту реку и обживаю мир, как новую квартиру. Потому и невозможно в эти дни вернуться в тот рабочий ритм, из которого выдернули предпраздничные хлопоты. Часы надо заводить заново.

И поэтому для меня совершенно необходимы «зимние каникулы». Вне зависимости от.

Я не знаю всего, что сейчас пишется о тенденциях последних трёх месяцев. Пишется не в Фейсбуке и ЖЖ, а в художественной форме. В стихотворной, в песенной. Наверняка пишется много. Но из того немногого, что я слышал, лучшее пока - это новая песня Кости Арбенина.

Оригинал взят у konst_arbenin в Новая песня

…Честно говоря, я хотел опубликовать этот документ в «Анимации подневольной». Но, «раз пошла такая пьянка» вокруг Роскомнадзора, решил сделать это досрочно, в ЖЖ. Так сказать, в утешение аниматорам.

В 1927 году в Ленинграде был снят детский мультфильм «Обиженные буквы». Он сразу стал одной из образцовых советских детских кинокартин. Не только благодаря удачному сценарию Николая Агнивцева и режиссуре Александра Преснякова и Игоря Сорохтина. Но и благодаря очень точно найденному и применённому приёму совмещения рисованной мультипликации с натурными хроникальными съёмками. Фильм этот особо отметил в своих мемуарах И.П.Иванов-Вано. Его упоминали историки советской мультипликации – в частности, С.С.Гинзбург. Особо отмечалось удивление наркома Луначарского, когда он увидел на экране себя, беседующего с ожившими буквами (настолько виртуозно была вмонтирована мультипликация в хронику).

25 февраля 1928 года Главрепертком рассматривал картину и выпустил на экран в категории «для всякой аудитории», притом – с оценкой: «Картина интересная. Исполнение прекрасное». В протоколе было вкратце пересказано и содержание фильма (пунктуация сохранена): «Буквы обиженные на ребят не желающих их учить пошли жаловаться к наркому Луначарскому, выделив д/того делегацию из трех букв. (Не тех, не тех! – Г.Б.) Луначарский буквы успокаивает и урезонивает ребят». По дороге буквы пугают или изумляют прохожих, по сигналу постового переходят улицу (здесь был применён стоп-кадр), спасаются от кошки, «помогают» толстому физкультурнику, испугавшемуся букв, выиграть кросс, и т.д.

( Collapse )